Печальное место донецкой истории

Дом Джона Юза, он же дом Адама Свицына… Не отсюда ли начиналась история Донецка?

Это печальное место. И вовсе не оттого, что некогда здесь кипела жизнь (вспыхивали ссоры, велись степенные споры, обсуждались цены на все-все-все), а нынче лишь битый красный кирпич под ногами да старые стены былой крепости британского фамильного духа бесстрастно глазеют на то, во что превратился поселок Юзовка.
Юзовке-то что – она разрослась до размеров города, она научилась походить на город, притворяться большим городом. А также наряжаться по-городскому, выражать мысли урбанистическим стройным, но асимметричным рядком, выхаживать каждого гостя, способного оставить монету в ее утробе, подобно несколько гулящей, но заботливой сентиментальной мамаше. И еще она поменяла род с женского на мужской, изящно пройдя через полсотни лет рода среднего.
А вот дом Юзов дряхлел все сто с хвостиком лет так, как и полагается дряхлеть немудреному британскому джентльмену. Не тому, что в молодости был разнеженным лондонским денди или резким щеголем из какого-нибудь Портсмута или Ипсвича («в голове бренди, в кармане нож, вынимаемый не без учтивости»), нет – сельским увальнем из Уэльса, успевающим и в шахту, и в паб, а на остатки денег с достоинством влачить остатки дней спокойным и покорным прихожанином. Болячки молодости – погоня за монетой, безотказность в выпивке, беспощадность к слабостям убогих и бесталанных – превращают его в развалину – терпит!
Но руку подавать никто не хочет, а скоро, видать, и вовсе придется сойти на нет. Ведь жестокие и ничего не забывшие потомки тех, кого алчно эксплуатировали из этой гостиной да кабинета, из-под сени комнатных растений на верандах ренессансного дома, брезгают стариком, проявляя ту крайнюю степень смешения высокомерия и холуйства, которая свойственна вчерашним рабам. Sic transit, господа, sic transit…
А ведь из этого места Донецк и начался. Да что нам с этого, правда?